«Размышление»
Новой заметкой открываю новый сезон.
Вероятность того, что он поступит вопреки своей логичной, годами сложившейся последовательной предсказуемости, не существовала ровным (ну может, слегка кривоватым) счётом вообще. Вот и сейчас, когда он, сорвавшись с места, пустился бежать вперёд, невольно (скорее, вольно) силился оправдать свои действия. В объяснениях, как если бы они были из книжек, что, дескать, это его состояние, внутренний голос, тяга, порыв изменить всё и в один момент и, вроде, сжечь все мосты и будь, что будет, - в них он не видел и намёка на реальность, ведь такого нет. Он верил, поступи сейчас иначе, то он мог бы поставить под сомнение существование категорий, о которых не осмеливался прямо думать всё это время, – в голове проносились идея за идеей, он вспоминал о силе вдохновения свободы, об ощущении присутствия настоящего восприятия, о воплощающей эфирности природы возникновения мыслей.
Бежать, использовать всю исчезающую энергию и мощь застывавших мышц, цепляться за сопротивляющийся ветер руками, попеременно размахивая ими в нарастающем темпе бега, быть на пределе и за ним, главная цель – убежать, вырваться, догнать, не думая, куда указывают ветви деревьев, гнущиеся в унисон со стремительными тяжёлыми тучами вверху.
Неслучайные прохожие видели, как он брызгами от неподвижных луж уже перепачкал чёрные брюки выше колен, как его обувь резко поднималась и опускалась почти бесшумно на мелкий гравий просёлочной дороги. Другие могли увидеть из окон своих домов, как он, слегка вытянулся вперёд, опережая движением тела работу ног, свернул с главной улицы и мчался в направлении леса.
Время от времени, пока бежал, он чувствовал на себе взгляды людей, но, отрешённый старанием сконцентрироваться на действиях своего тела, не смотрел на них. Время от времени, пока бежал, он поднимал запястье и рукавом рубашки в клеточку касался лба, вытирая проступивший пот и усталость. Время от времени, пока бежал, он кружил головой, словно высматривая кого-то, совершая шаги чаще и придавая им с трудом отыскиваемые силы. Но ни одного раза, пока бежал, он не отвлекал себя, чтобы смахнуть с лица катящиеся слёзы и капли дождя, срывавшего с безучастных уличных луж их тихую безмятежность. В эти мгновения он был рад. Во второй раз. Первый раз он радовался, что, не повинуясь смыслу, начал работать на фабрике. Но сейчас это чувство отличала искренность. Тогда радовались все вокруг и он вместе с ними, а теперь Его радость выдавала улыбка.
Свернув с дороги на лесную тропинку, подводившую к бывшей дороге, он сделал ещё несколько десятков шагов, затем замедлился и остановился. Оглядываясь и учащённо дыша, повернулся вправо и посмотрел на выстроившиеся вдоль по обеим сторонам дороги высокие деревья, они очерчивали ровные линии классически высаженной лесной аллеи, тянущейся вперёд и вдали уводящей взгляд в широкий поворот. Когда-то давно он любил здесь гулять. Особенно летом. Тогда цвета этого места запоминались намного ярче, сквозь аллею можно было различить поле, охватывавшее гигантское пространство, - сейчас же вместо росли дикие кусты, колючая и пожухлая осенняя трава, поваленные осины, виднелись торчащие пучки их корней. Ещё ему нравилось останавливаться в начале самого длинного прямого участка и смотреть на удаляющуюся ленту уменьшающихся с расстоянием до поворота деревьев (он не знал их названия, они были большие с большими ветками вверху, все одинаково некривые) и следить, как ветер временами прорывался через них, насквозь пролетал пространство от одного края обочины дороги до другого, заставляя одновременно несколько полутора десятков неторопливо раскачиваться.
Вдруг этот самый ветер и вернул его из воспоминаний, и своим порывом подсказал, что он начинает замерзать, и, чтобы не оставаться здесь, посередине аллеи, ему нужно двигаться. Человек вернулся на маленькую тропинку и, сделав последний глубокий выдох, накопленный долгим бегом, рванулся по вязкому песку в противоположную сторону, туда, куда он и намерен был добраться.
Эта минутная остановка не должна его вывести из настроения, которое он так неожиданно для себя примерил. Наоборот, он теперь в полной мере мог принять в себе воодушевление, так естественно открывшееся ему с лесным ветром и вдохновляющей картинкой из памяти того, что он чувствовал. Сейчас, когда перестал капать дождь и прошло утро, он продолжает бежать со стремлением, которого не было даже в первые мгновения его удивляющего поступка. Сейчас, когда перестал капать дождь и начался день, он знает, чем закончится его побег, который так ослепительно ярко осветил его жизнь, наполненную приглушённой усталостью. Сейчас, когда перестал капать дождь и не настал ещё вечер, он думает, сколько он мирился бы с таким тоном прежнего существования, если бы не эта его внезапная решимость. Тогда Его радость сменила тревога. Он сложил пальцы в кулаки, напрягся, прищурил глаза, словно опасаясь чего-то, и ещё яростнее стал врывать кеды во влажный песок, который взлетал из-под ног и, описывая в воздухе небольшую дугу, бросался ему в спину.
Спустя необходимое время, когда он в завершении тропинки выбегал к огромному лесному озеру, его ноги ныли и не слушались, едва сдерживая вес тела, легкие разрывались от того количества воздуха, какое они пропустили через себя на грани, кисти рук стали синеватыми от своей долгой и быстрой работы прохладной осенней погодой, волосы намокли от пота, а одежда была грязной. Мгновение, и он грузно падает на колени у края мокрого берега и водной поверхности, кидает взгляд вокруг. Мгновение, и он неподвижен, пульс эхом тысячи стрел стучит в ушах, в груди горит, взгляд заволокли следы слёз. Мгновение, и, сильно вбирая в себя влажную прохладу, он закрывает глаза, чтобы через секунду раскрыть их вместе с пронзительным криком, созданным буквально всем его нутром, болью, пробившей предел терпения, жаждой, лишившей его логики, исступляющей дрожью перемен, громким голосом. Вскипающие кровь и желание заставляют мышцы его гортани сокращаться и просят выкричаться. Раздавшийся звук разнёсся над озером далеко и высоко. Удивительно, но ни одна птица не вспорхнула из-за прибрежных кустов, ведь крик можно было услышать не близко за озером кругом – видимо, все местные птицы улетели на юг. Долгий Крик его завершился в первый раз послушным и громким эхом. После, прозвучали второй, третий. Мужчина раздавался криком так продолжительно, пока его голос не охрип. Обессиленный, он свалился на спину и тяжело и часто задышал. Он чувствовал пустоту и легкость, в голове не было ни одной мысли.
